КРАТКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Щигровский район образован 16 июля 1928 года из Щигровского уезда. С 1928 по 1930 год район входил в состав Курского округа Центрально-Чернозёмной области. В 1956 году к Щигровскому району был присоединён Кривцовский район.
Численность населения – 9 288 чел. (2022г)
Щигровский район Курской области
Глава – Астахов Юрий Иванович
тел. 8 (47145) 4-12-12
Адрес: Щигровский район, г. Щигры, ул. Октябрьская, 35
Сайт shigry.rkursk.ru
Председатель Представительного собрания Щигровского района – Шашков Николай Николаевич
- Номер Единой дежурно-диспетчерской службы – 8 (47145) 4-16-10
- Водоснабжение – 8 (4712) 27-27-46
- Электроснабжения – 8 (4712) 34-99-38, 8 800 220 02 20
Пожарно-спасательная часть №13
Адрес: г. Щигры, Степной пер., 1.
тел. 8 (47145) 4-15-06, 4-22-01
МО МВД России «Щигровский»
Адрес: г. Щигры, ул. Комсомольская, д. 32
тел. 8 (47145) 4-22-02
ОБУЗ Щигровская ЦРБ
Адрес: г. Щигры, ул. Красная, д. 81
тел. 8 (47145) 4-14-14
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
МЕСТНЫЕ ЛЕГЕНДЫ
ЖУРАВЛИНАЯ ЛАПКА
После Кудеяра самым известным на Курской земле разбойником был Журавлиная Лапка. Это прозвище он получил из-за своей непомерно длинной правой руки.
Очень жестокий был разбойник – по незначительной причине мог вырезать всю семью, не жалея ни стариков, ни малых детей. Любил пускать «красного петуха» и выжигал иногда целые селения, наводя ужас на всю округу. «Гнездился» он в селе Богатый Лог в 28 верстах от Щигров. Места там глухие, а лесистые лога с множеством глубоких разветвлений были идеальным пристанищем для разбойных людей.
Рассказывают, что в логах этих росли отменные дикие яблоки, сливы, вишни, груши и даже персики. Много было малины, смородины, ежевики и орехов. Сам атаман жил один в неприметной хатке в стану или укрепленном городище. А все его воинство в качестве мирных крестьян проживало в различных селениях. Но все были «на слуху»: чуть стоит появиться атаману вблизи любого села – вся его шайка собиралась в считанные минуты.
Физическая сила, свирепость, невероятная удаль, постоянная удача даже в самых трудных предприятиях в глазах населения окружали разбойника таинственным ореолом. Страх его имени был всеобщий. Достаточно было ему появиться средь большой дороги, гаркнуть особым, только ему свойственным покриком – и купеческий обоз отдавался на его милость.
Однажды какой-то человек в темную непогожую ночь сбился с дороги и заблудился. Увидел огонек в дремучем лесу и подъехал ко двору. Хозяин, выйдя на стук, пустил путника переночевать. А хозяином был сам Журавлиная Лапка. Он закатил повозки с товаром под поветь(*), выпряг лошадей и задал им корму.
Войдя в дом, посадил путника ужинать, угощал его вином и, захмелев, играл ему на гуслях, плясал и пел песни.
Гость еще спал, когда Журавлиная Лапка уже выпоил его лошадей в лесном ручье, подсыпал им овса и подмазал повозки. Выпив «попутную» чарочку, хозяин распростился с гостем, указав ему путь-дорогу. Но когда путник, забравшись в лесную глушь, стал взбираться с возами на крутую гору, он неожиданно увидал своего гостеприимного хозяина среди лесной дорожки с ножом-засапожником в руках.
– Перед святыми своего дома гостя нельзя трогать, – сказал злодей, готовясь к нападению, – а в лесу мы с тобой – чужие!
Путнику, шедшему позади телеги, удалось выхватить из задка тяжелый медный колантырь.
Закипел бой, исход которого был неожиданный – таинственный путник, несмотря на свои лета и седину, одолел атамана.
Затем, став на колени среди лесной дорожки, вознес благодарение Богу за свое спасение. Из чувства благодарности за недавнее гостеприимство он не убил лиходея. Но, освободив от упряжи обеих лошадей, он связал вожжи, накинул их на вершину молодой березы, стоявшей над крутым обрывом, и притянул ее к земле. Скрутив волосы разбойника, он туго привязал его к макушке дерева и отпустил березу. Она шумно вознеслась вверх вместе с атаманом.
Промучился Журавлиная Лапка три дня и три ночи. Особенно содрогнулось его сердце, когда черные вороны и сороки со зловещим криком и стрекотаньем начали слетаться к его дереву. И все эти три дня и три ночи разбойник молился Богу, каялся, давая обет: в случае прощения его – раздать все свое имущество бедным, а самому постричься в монахи и целый век замаливать грехи. И Господь простил его. Во время его горячей и слезной молитвы веревка, державшая его на весу, внезапно развязалась, и злодей упал на землю.
С тех пор о Журавлиной Лапке в курской стороне не было слуху. Но старики-богомольцы, из соседнего села Мелехино, через несколько лет видели его в Киево-Печерской Лавре – седым и дряхлым чернецом, подвиги которого обращали на себя внимание всей братии. Землякам-то он и рассказал все подробности того происшествия. При этом старец будто бы спросил: «А цел ли мой курганец, что на Куньих Верхах? Там у меня заложены великие клады. Хотел я раздать все бедноте, но не мог тогда взять.
Клад положен «на года», с крепкими заклятьями. А кто без знати, «без слова» и раньше времени возьмется его доставать – тому он не дастся. Ты будешь рыть, а клад будет от тебя уходить, все глубже опускаться в землю. Может случиться, что и клад найдешь, да домой не придешь… там он тебя и уложит.
Но когда придет пора и все сроки выйдут, заклятье с него сойдет – тогда и сам клад выйдет наружу. И возьмет его тот, кому будет показано»…
В селах Мелехино и Борисовка Щигровского района до сих пор считают, что в одном из курганов Куньих Верхов захоронены сокровища Журавлиной Лапки. Рассказывают, что под курганом есть глубокая кладовая, в которой стоят три железных сундука с сокровищами. А поверх сундуков положено чумное (мёртвое) тело, с великими и страшными заклятиями «на года». Курган этот расположен в 200 саженях от большой Щигрово-Курской дороги.
Старожилы рассказывают, как одному жителю деревни Борисовка «давался в руки клад» Журавлиной Лапки. Но, как водится, тот человек не смог его взять. Дело было так: мужику стал представляться во сне какой-то старец-монах (Журавлиная Лапка) и настоятельно требовал, чтобы тот немедленно шел в Куний Верх. «Теперь, – объяснял чернец, – все сроки вышли и мой курган стоит отпертый. Иди и бери клад. Только иди с тем нищим, что у тебя сегодня ночует!» Думая завладеть всем кладом, мужик взял лопату и пошел, не разбудив нищего. И правда – курган был «отперт». Среди непроглядной ночи в лесной глуши он ярко светился каким-то голубоватым светом. Особенно он был ярок во внутренней части кургана. Спустившись в подземелье, крестьянин увидел старца-чернеца с длинной белоснежной бородою, который внимательно, словно проверяя, осматривал сокровища. Все стены были увешены дорогими нарядами и яркими коврами, серебряной конской сбруею и разным старинным оружием; кучи золотых и серебряных монет громоздились на полу вперемешку с жемчугом и самоцветными каменьями. Напротив старца чернелись три кованых сундука. Едва таинственный старец глянул на мужика, нарушившего его заповедь, как тот, всплеснув руками, упал замертво. Свет погас, и страшная гроза разразилась над Куньим Верхом.
Сколько веков прошло, но жители Борисовки и по сей день слышат иногда в Куньем Верху странные звуки. Ночами видят над курганом светящиеся огни, что горят, словно свечи. Место это считают «нечистым». И, действительно, недалеко от этого урочища в разное время было найдено несколько мертвых тел. Говорят, что это дело нечистого, который стережет проклятый клад.
МИХАЙЛО КОСОЛАП
В Щигровском районе рассказывают, что при корчевании старых пней крестьяне нашли сосуд красной меди, а в нем много золотых и серебряных монет. На боку сосуда владелец «поклажи» процарапал славянскими буквами свое имя и прозвище – «Михайло Косолап». О нем ничего не известно. Он мог быть и купцом, и разбойником. Главное, что на такие «именные» клады, как правило, не налагали страшных заклятий. Находка поступила к местному помещику, который безвозмездно передал ее в Петербургскую академию наук.
РАЗБОЙНИКИ-ВЕЛИКАНЫ (Щигровский район)
Старики рассказывают, что во времена Екатерины II в Щигровских лесах и в верховьях реки Рати жили разбойники необычайно высокого роста.
Один раз Бышкин, житель деревни Крутое, пошел на охоту. Молодой он был, но ловкий. Выследил лисицу, забрал из норы весь ее выводок, а лису поймал в тенета (капкан). Но лиса каким-то образом высвободилась, с перебитой ногой бросилась к реке и скрылась в камышах. Охотник – за ней. Видит, а лиса уже на тот берег переплыла. Бышкин – за ней. Лиса из стороны в сторону мечется, петляет, вконец измотала охотника. Оступился Бышкин, упал на землю.
Лежит и слышит чей-то храп – вроде медведь спит и храпит, или корова в болоте тонет и хрипит.
Страшно ему стало, но любопытство было сильнее. Пошел он на звук и видит огромную землянку. Перекрестился Бышкин, заглянул – а там два огромных человека спят на полу и храпят. Одеты они в цветные чужеземные кафтаны и на головах у них красные высокие шапки. Рядом валялись два бочонка из-под вина и два топора. У топоров ручки длинные (в рост человека), граненые, гвоздиками медными уколочены, обуха острые, а лезвия – больше аршина. Испугался Бышкин и со страху бежал до деревни без оглядки. И про лису забыл.
Как-то зимою собрались мужики из Крутовских хуторов поехать с хлебом в Жиздру и купить там лес. Слух прошел, что там и тес, и доски дешевле, а мука дороже, чем в Крутой. Собрался большой обоз – около десятка саней. Только отъехали, поднялась метель – света белого не видно. Все потемнело, и места пошли незнакомые.
Сутки плутали в поле, из сил выбились и кони, и люди. А когда увидели невдалеке лесок, то решили в нем заночевать. Еле дошли до поляны. У всех одежда колом от мороза стоит, да и хлеб замерз – хоть топором руби. Через час метель немного утихла, и мужики увидели в стороне двор, обнесенный глухим высоким забором. Заглянули в щель – там две огромные избы, связанные едиными сенями. Избы такие раньше связью назывались.
Увидев человеческое жилье, мужики оживились, стали креститься, стучать в ворота, проситься на ночлег. Выскочила женщина, открыла ворота и впустила обоз. А во дворе снегу намело, еле выбрались с лошадьми. Пока распрягались, уже и смеркаться стало. Стряхнули мужики с себя снег у порога и вошли в дом. Перекрестились, как положено, на образа, поздоровались с хозяевами. В ответ им как будто с потолка обухом: «Здорово, други!» Переглянулись мужики со страха, но очень уж устали: кто на лавочки расселся, кто одежду морозную у печи пошел сушить, кто трубочку раскурил… Через несколько минут по избе женщины забегали, стали печь растапливать, чугунками стучать, картошку чистить. Мужики думают: наверное, тут артель какая-то образовалась.
Когда печь разгорелась, мужики увидели, что в другом углу чудище огромное сидит. Великан. Они его сначала за печь побеленную приняли, так как он был в белой рубахе, борода на всю грудь тоже белая и белым рушником голова обвязана.
Некоторые в страхе к двери попятились. Но куда… в такую метель. Все равно пропадать! Решили остаться.
После ужина договорились по очереди дежурить и огня не тушить.
А великан тем временем мужиков разглядывает и громовым голосом выспрашивает: «Что вы за люди, откуда и куда путь держите?» А когда услышал о деревне Крутой, засверкал глазами, оживился и приказал бабам вина принести, браги, ветчину из чулана, снять на чердаке сома со стропил.
– Вот когда я душеньку свою отведу и погуляю с земляками, – сказал великан. – Не бойтесь, я вас не трону.
Взял он бочонок вина и весь в свою пасть и вылил. Развеселился, даже помолодел лет на двадцать. Мужики тоже выпили. К полуночи взял великана хмель, и начал он рассказывать о себе. Узнали мужики о его былой жизни на реке Рать, где он разбойничал. Никого не убивал. Вставал на дороге – и все врассыпную, а он поклажи обозные без боя забирал.
– И вот однажды, послал мне Бог человека, а может, это был сам Господь, но только бросил я «шалить» на дорогах. Сижу вот и угол караулю, – начал свой рассказ великан.
Вспомнил он друга своего Кувыкана, с которым они из Короченских лесов переселились на берег Рати.
Построили большую землянку, обили ее дубовыми досками и на сакму(*) ходили по очереди.
– Вышло мне как-то на самые Святки дежурить. Спрятался я в кустах – сижу и обоз поджидаю. Замерз уже, а на дороге никого не видно. Собрался уже уходить, вдруг слышу скрип саней. Вскоре и обоз показался из четырех верхом груженых подвод. И ведет их всего один человек. Странно мне это показалось, тем более что человек в этакий мороз был почти раздет: в курточке короткой ямщицкой, шапка на ухо сбита. Идет и трубочку покуривает. Я вышел и стою средь дороги.
Он тоже остановился, но без робости. Шагнул я к нему, ухватил его, чтобы перебросить через кусты, деревья, а он и на вершок от земли не оторвался. Стоит как в землю вкопанный. Потом изловчился, взял меня, как медведь, и ударил о землю. Наступил коленом на горло и давай мне волосы крутить, пока не вырвал их вместе с кожей. Потом столкнул ногой с дороги, даже трубочки изо рта не вынул.
– Смотри, – говорит, – больше не балуй, а то хуже будет.
Вот с тех пор я и не «балую». Еле дополз тогда до нашей землянки. Друг мой, Кувыкан, тотчас зарезал барана, снял с его нутра отонок, обтянул им (еще тепленьким) мою голову, растопил бараний жир, смазал им голову и завязал рушником. Только недавно моя голова стала поярочком зарастать.
Вернулись мужики домой, а по весне разыскали бывшую землянку разбойников, разобрали ее дубовые доски, разнесли по домам.
До сих пор в верховьях Полевой Рати, вблизи деревушки Озерок, хорошо видны три глубоких ямы, поросшие травой. В народе их называют разбойничьими.
В начале прошлого века в слободе Подол Суджанского уезда при ремонте дороги обнаружили дубовый настил. Подумали, что это остатки старого моста, и решили убрать прогнившие доски. И каково же было удивление строителей, увидевших под досками захоронение человека. Сообщили куда следует, и тотчас понаехала полиция, чиновники всякие. Судили, рядили. Ведь захоронение оказалось необычным – все кости были огромного размера. Одна такая «косточка» была по пояс человеку нормального роста.
Старики рассказывали, что в этих местах жили когда-то казаки огромного роста – настоящие великаны. Останки их перезахоронили, но где – этого уже никто не помнит, больше века прошло.
